La deuxième journée d'études Platonov s'est tenue le 7 décembre 2017 à l'Université de Lausanne. M. Ben Dhooge, professeur de la littérature russe à l'Université de Gand et membre du IPS (Séminaire Platonov International), a présenté sa récente recherche; son intervention a été suivie par celles des slavistes lausannois ainsi que par une discussion .
Résumés des exposés
•••Ben Dhooge (Gand). Platonov et le scythisme
Cette intervention venait clore le cycle de communications proposées dans le cadre de l'IPS (Gant, février 2017; Lausanne, octobre 2017), consacrées au thème «Platonov et la révolution». Un article du critique R.Ivanov-Razoumnik («Epreuve par le feu et la tempête», 1918) est mis en parallèle avec la nouvelle de Platonov «La Guerre» (1927), ce qui revèle leurs similitudes et permet de parler du «scythisme» de l'écrivain. Une question se pose pourquoi ce dernier se tourne vers une conception politico-idéologique qui semble à l'époque avoir perdu de son actualité. Suit une analyse plus approfondie de la nouvelle sur le fond des événements historiques réels, qui amène à la conclusion que les postulats «scythes» sont intégrés au récit imaginaire de la future révolution mondiale afin de faire passer en sourdine une proposition visant à résoudre les conflits politiques intérieurs du moment.
•••Arnaud Picod (Lausanne). La mode du “skaz” ou la destinée d'un mode narratif.
Le “skaz”, une manière de mettre en place un narrateur non-conventionnel, intéresse de nombreux écrivains des années 1920-30 qui cherchent une nouvelle langue littéraire. Les bouleversements sociaux déterminent de nouvelles conditions pour la création littéraire et notamment celle de masques narratifs. Parfois, le “skaz” devient un cliché susceptible d'être parodié, l'indice d'un opportunisme littéraire. La distance entre les formes de “skaz” élaborées par un Zochtchenko et par un Platonov se mesure à la fois par la différences des statuts des auteurs, par les masques employés et par les procédés d'allègement (Zochtchenko) ou d'alourdissement (Platonov) de l'écriture. En revanche, l'évolution de deux écrivains, liée au contexte historique, est proche; le “skaz” y apparaît comme une étape temporaire qui conduit à un projet littéraire plus vaste qui en garde cependant des traces.
•••Edouard Nadtotchi (Lausanne). Charov, Platonov, Fiodorov.
L'exposé propose une mise en question de la thèse communément admise qui stipule que la vision du monde platonovienne dépend directement du système de pensée de Nikolaï Fiodorov. En effet, le nom du philosophe n'apparaît jamais sous la plume de Platonov, y compris dans sa correspondance privée. Afin de mieux saisir la relation entre Platonov et Fiodorov, l'intervenant l'aborde à travers le prisme du roman de Vladimir Charov La Résurrection de Lazare (2002). L'analyse du roman et de ses propositions paradoxales mène vers une réformulation de certains thèmes, propres à Platonov et à Fiodorov et liés à des thèmes gnostiques, à la souffrance des peuples, à la rédemption et à l'activité proprement humaine dans la future résurrection des morts. L'intervenant conclue en mettant en opposition les idées de Fiodorov (le culte des pères) et du théoricien proletkultiste Bogdanov (le culte de la fraternité) et en rapprochant Platonov de ce dernier.
•••Leonid Heller (Lausanne-Paris). 21 thèses sur le «cosmisme russe» et sur sa place dans le modernisme.
L'exposé propose d'observer le «cosmisme russe», un courant de pensée dont la réconstruction débute dans les années 1970, sur le fond du modernisme, un mouvement culturel très vaste qui marque les recherches philosophiques, artistiques et scientifiques entre le XIXe et le XXe siècles. Le renouveau moderniste confère à l'homme et à l'humanité le statut d'un facteur décisif pour la vie et l'évolution de l'Univers. Ce «cosmisme» dont le plus grand promoteur fut Fiodorov n'est pas propre à la Russie (cf. la poésie d'un Whitman ou l'apparition, vers 1872, du terme cosmism chez un J. Fiske). Il se nourrit des théories scientifiques (évolutionnisme, néo-vitalisme, énergétisme) que les artistes et écrivains modernistes poétisent, croisent avec les enseignements ésotéristes et gnostiques à la mode, et élèvent au rang de nouveaux mythes. Le premier Platonov peut servir à illustrer tous les aspects de ce processus.
7 декабря 2017 года в Лозаннском университете прошла вторая «платоновская» встреча. Приглашенным гостем был участник МПС (Международного Платоновского семинара) профессор Гентского университета Бен Дооге. Доклады зачитали лозаннские слависты. Продолжалось обсуждение перспектив совместной работы.
Краткие резюме выступлений
•••Бен Дооге (Гент). Платонов и скифство
Доклад завершал цикл выступлений в рамках МПС (Гент, февраль; Лозанна, октябрь), посвященных теме «Платонов и революция». Сопоставление статьи Р. Иванова-Разумника «Испытание в огне и буре» (1918) и рассказа Платонова «Война» (1927) дает основание говорит о «скифстве» последнего. Докладчик задает вопрос, чем объясняется обращение писателя к концепции, которая, казалось бы, уже потеряла актуальность. Анализ рассказа на фоне реальных событий тех лет позволяет сделать заключение о том, что благодаря данной концепции фантастическое повествование о будущей мировой революции проводит мысль о способах преодолении внутренних политических конфликтов.
•••Арно Пико (Лозанна). «Мода на сказ», или судьбина модуса повествования.
«Сказовая» манера отличает многих писателей 1920-начала 1930-х годов, занятых поисками языка для новой литературы. Социальные сдвиги определяют новые условия и для литературной продукции, и для создания литературных масок. Иногда сказ превращается в пародируемый стереотип, признак художественного оппортунизма. Расстояние между сказами Зощенко и Платонова (в той мере, в какой последний использует сказовую манеру) измеряется и разницей масок, и приемами «облегчения» или «утяжеления» речи, и писательским статусом. Сходна, однако, связанная с контекстом эволюция писателей: сказ в ней являет собой важный, но временный этап, постепенно включаясь в более масштабный литературный проект.
•••Эдуард Надточий (Лозанна). Шаров, Платонов, Федоров.
В докладе ставится под вопрос общепринятый тезис о прямой зависимости платоновского миропонимания от Федорова. Докладчик отмечает отсутствие имени Федорова в письмах, статьях, текстах Платонова. Для рассмотрения платоновской и федоровской позиций предлагается взглянуть на них сквозь призму романа В. Шарова «Воскрешение Лазаря». Подробный анализ романа и его парадоксальных положений позволяет переформулировать ряд «платоновских» и «федоровских» проблем, связанных с темами народного страдания, искупления, воскрешения и т.д. Докладчик заключает, констатируя противостояние между концепциями Федорова (культ отцов) и Богданова (культ братства), причем Платонов оказывается более близок последней.
•••Леонид Геллер (Лозанна-Париж). 21 тезис о «русском космизме» и его месте в модернизме.
Русский космизм, направление, реконструкция которого начинается в 1970-е гг., рассматривается на фоне культурного движения, которое отмечает и художественные и идейно-философские, и научные поиски рубежа ХІХ и ХХ веков. Модернистское обновление миропонимания включает и характерное не только для России (ср. поэзию Уитмена, появление слова «космизм» у Дж. Фиска) превращение человека в фактор жизни и развития Вселенной. Теории нео-витализма, энергетизма, эволюционизма мифологизируются (поэтизируются) художниками модернизма, часто встречаясь с переживающими возрождение в это время учениями эзотеризма/гностицизма. У Платонова находим иллюстрации многих аспектов этого процесса.
